Как бы то ни было, рос Миша Суворов необычным деревенским мальчишкой. В нем рано проснулись любознательность, пытливость ума и цепкая память. Еще с детства он жадно впитывал краски окружающего мира, словно предчувствуя, что эта красота, игра света и теней погаснет. И мальчишкой набирался, напитывался про запас, чтобы хватило на всю жизнь.
В семь лет Миша пошел в школу, но успел закончить четыре класса – началась война. Ему было 11, когда отец, уходя на фронт, сказал: «Ты старший, остаешься за меня. Береги мать и братишек. Я скоро вернусь».
Отец так и не вернулся. Одиннадцатилетний паренёк пошёл работать на фабрику, стал слесарем-инструментальщиком, а потом токарем.
Война докатилась до Подмосковья. Дом Миши, расположенный у линии фронта, часто содрогался от близких разрывов. Под окнами свистели пули и осколки, противно завывали мины. С войной пришел и голод, но Миша свято выполнял наказ отца – кормил семью и часто с риском для жизни. Какой радостью вспыхивали глаза младших братишек, когда старший приносил в дом мороженой картошки, накопанной на заминированном поле, или краюху хлеба и котелок каши, выпрошенные у солдат.
Врага отбросили от Москвы, война отступила на запад, оставив неразорвавшиеся бомбы и мины. И голод, разруху, горе матерей и вдов. Всю надежду матери-вдовы обратили на своих подрастающих детей. И ребята старались: приноровились глушить рыбу, используя тол и капсюли от мин и снарядов. Один из таких снарядов в августе 43-го взорвался в руках 13-летнего Миши Суворова. Получив страшное ранение, он ослеп. Нестерпимая боль обрушилась на подростка сразу, как только он осознал, что произошло. Уже потом он научится прятать эту боль от людей и даже от самого себя. А поначалу взрыв отнял не только зрение, но и веру в жизнь, в необходимость своего присутствия на земле.
К счастью, Мише помогли люди – подлечили раны, отогрели душу. Он попал в школу для слепых детей в Куйбышеве, где среди таких же мальчишек снова обрел себя. Постепенно боль утраты притупилась, а в глубине сердца вновь зародилась песня. Память бережно воссоздала яркие картины из детства, словно собранные про запас. Освоив систему письма и чтения для слепых, Миша много читал, углубляя знания, а попутно сочинял стихи. Домой после окончания школы Суворов привез несколько тетрадей со своими первыми поэтическими опытами. Но, повзрослев, понял их незрелость и в порыве отчаяния сжег все! Он ошибся – тетради сгорели, а стихи остались: старые – в памяти, а новые – в сердце.
Михаил твердо решил быть поэтом, но для этого нужно учиться. Перед Суворовым встал пример Николая Островского. И он упорно готовится в институт, много читал, как губка впитывал знания. В 53-м успешно сдал вступительные экзамены в Калининский государственный педагогический институт. Все годы учебы писал стихи, чаще по ночам. «Иной раз выдавал за ночь и по два-три стихотворения», – вспоминают о Суворове друзья. А днем Михаил Иванович выступал на студвечерах и в школах, публиковал стихи в молодежной газетах «Смена» и «Калининская правда». Имя молодого поэта стало известно в городе и области.
После окончания института Суворов преподавал русский язык, литературу и историю в школе для слепых. В 58-м году вышел его первый сборник «Верность», а следом – «Счастье», «Зеленая ветка». Литературный талант Суворова отметил Борис Полевой. Именно он рекомендовал союзу писателей СССР принять Суворова в свои ряды. Вторую рекомендацию дал Андрей Дементьев. В 1961 году поэт был принят в союз.
Работа учителя отнимала много сил, но и дисциплинировала – педагогике Суворов отдал 40 лет! Сотни учеников прошли через его сердце, в каждом он оставил часть своей души.
В 1997 году Михаилу Ивановичу присвоили звание заслуженного учителя России. Поэзия шла своим чередом. «Он сочинял, шлифовал, бился над каждым словом, и все на память!» – так вспоминают о Суворове друзья. И лишь когда новое стихотворение было готово в памяти «набело», Суворов диктовал его жене-секретарю.
Тематика его стихов самая разнообразная – от таинства любви до места человека в жизни. В последние годы талант поэта пережил необычайный подъем: шесть сборников (и каких!) «Песня разлук», «Длится осень», «Медленная мята», «Предчувствие», попутно вышли два сборника для детей – «Голоса леса», «Речка у крылечка».
Он умер в июне 1998-го в областной больнице, за пару дней до выписки. Измученное, уставшее сердце поэта остановилось. «Обширный инфаркт» – таков был вердикт врачей. Суворов ушел, оставив свою душу, свечу, горящую тихо и ласково в стихах, которые не горят.
Овраг
Непросто мне представить
снова
Себя
В тринадцать давних лет.
Вот я бегу рыжеголовый,
Негромкий будущий поэт.
В руке корзина для малины,
В заплатках куртка на плечах…
Я улыбаюсь всем рябинам,
Что пунцовеют на буграх.
Машу солдатскою пилоткой:
Палит густой покосный зной.
Над перелеском воздух
плотный -
Дышу и медом, и сосной…
Малинник сторожит крапива.
Смиряю шустрые шаги,
Сползаю вниз к сутулым ивам.
Глубок Теряевский овраг.
На дне ручей в болотной слизи.
Теряли здесь в осенний мрак
И кошельки, и даже жизни...
Я усмехаюсь.
И теперь
Не оплошать бы ненароком,
Стаканы мин, таясь, как зверь,
И тут и там молчат до срока.
... Мальчишки смерть
не признают.
Она хоть есть, она не с ними.
Рябины рядом ветки гнут –
Красна доспевшая малина.
Корзину мигом наберу.
Тянусь, шуршу в траве ногами.
… Очнулся я уже к утру,–
В глазах навек застыло пламя.
Виню себя и так и сяк,..
Но почему-то мне сдается,
Что в жизни каждого найдется
Овраг, Теряевский овраг.
Сердцу не прикажешь
Сердцу не прикажешь, как солдату:
"Марш в атаку и других зови!.."
Женщина вздыхает виновато:
Хочется хоть капельку любви.
Хочется покоя и комфорта,
И ковров пушистых на полу.
Хочется, чтоб тихая работа
Откликалась дружбе и теплу. ...
Дорогая, ты ли не богата!
Не таись и песней удиви.
Женщина вздыхает виновато:
Хочется хоть капельку любви.
И, вздыхая, к зеркалу стремится,
Медленно поглаживая грудь.
И, расправив длинные ресницы,
Наклоняет голову чуть-чуть.
И глаза, как черные агаты,
Грустно повторяют: "Се ля ви!"
Женщина вздыхает виновато:
Хочется хоть капельку любви.
За окном зашаркали подошвы,
И звонок по нервам хлестко бьет:
Это муж.
Он добрый и хороший,
Вечно хмурый от своих забот.
Сердцу не прикажешь, как солдату:
Снится ей прекрасный визави.
Женщина вздыхает виновато:
Хочется хоть капельку любви!
Зарево
Красное зарево лжи
Пляшет на русском просторе:
В гривах растрепанной ржи
И на Кремлевском подворье...
Я не хочу обвинять
Души людские облыжно.
Вот она, Родина-мать,
Ветром и солнышком дышит.
Сосны роняют смолу,
Соком сочатся березы.
Тянутся волки к теплу,
К нашим бесхозным колхозам.
Что говорить обо мне?
Диву дается Планета,
Как на кострах в тишине
Жгли, торопясь, партбилеты.
Вот она, новая жизнь!
Душит свободным озоном...
Красное зарево лжи
Ширится до горизонта.
Сердце исходит тоской,
Горечью дикой рябины:
Сколько легло под Москвой,
Сколько легло под Берлином!
Все о тебе, о Земля,
Слезы поэта у горла!
Лед Колымы, как зола,
Спекся в глазницах
комкоров...
Время – вперед и вперед.
Время шагать не устанет.
Господи, что за народ,
Что за народ – россияне!
Хоть хохочи или плачь,
Хоть отмечай на скрижалях!
Каждый из нас – каторжанин,
Каждый из нас и палач!
***
Ничего легко мне не давалось,
Приходило всё издалека.
И под сердцем медленно
слагалась
Каждая негромкая строка.
Да, характер – не простая книжка:
В ней страницы дедов и отца...
Я вошёл в поэзию
мальчишкой,
Я мальчишкой буду до конца!
Светлана ПУЗЫРЕВА по воспоминаниям друга М.И. Суворова Анатолия Шарапова
